Алексей Гнедовский. Источник: архив А. Гнедовского
У вас в роду были охотники или военные?
Охотником был мой дед. Сам родом из Сибири, он рассказывал, что в тяжелые военные и послевоенные годы охота элементарно давала прокорм. То, что дед добывал – баранов, оленей, кабанов, – было существенной частью продуктовой корзины семьи. Он много рассказывал об охоте, и я, конечно, это впитывал. А что касается оружия, то к нему всегда был неравнодушен мой папа – хотя он был архитектор. То есть этот интерес — от мужской половины моей семьи, от деда и отца. Когда я подрос, то еще в университете стал охотником, а потом, гораздо позже, начал коллекционировать антикварное холодное оружие.
Алексей Гнедовский родился в 1964 году в Москве. Окончил экономический факультет МГУ и Школу бизнеса при МИД РФ. Генеральный директор и совладелец инвестиционной компании «Велес Капитал» (основана в 1995 году, работает на рынке ценных бумаг, прямых инвестиций и недвижимости). Член наблюдательного совета Гильдии инвестиционных и финансовых аналитиков (ГИФА). Председатель Совета консультантов благотворительного фонда «Даунсайд Ап», оказывающего помощь детям с синдромом Дауна. Член попечительского совета экономического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова. Коллекционирует холодное оружие царской России. Содействует изданию и популяризации литературы по военной истории. Член Международного совета музеев (ICOM). Член попечительского совета Российского военно-исторического общества. Член правления московского охотничьего клуба «Сафари». Издатель «Русского охотничьего журнала».
На кого же вы ходили студентом?
На уток, на птиц – как все начинающие.
На то, что можно съесть?
Знаете, я практически всегда охочусь на то, что можно съесть (исключение – несъедобные хищники). У меня вся семья постоянно ест дичь. Все к этому привыкли.
А что для вас охота, помимо добычи? Адреналин?
Прежде всего это единение с природой. Это только кажется, что охотник, едва зайдя в лес, начинает стрелять направоналево. На самом деле выстрел – лишь одно мгновение. А сам процесс охоты может занимать сутки, двое, трое. Бродишь по тайге или бушу (африканскому редколесью) целыми днями: смотришь, подкрадываешься – тут змея поползла, там обезьяна прыгнула. Видишь природу так, как ее не увидеть ни из какого экскурсионного автобуса, ни в каком зоопарке. И конечно, я получаю удовольствие, когда кого-то добываю и приношу мясо домой. Сам добыл, принес домой, сам разделал, сам пожарил – вы даже представить себе не можете, что значит ощутить себя добытчиком.
Охота Намибия 2005. Источник: архив А. Гнедовского
Чувствуете себя первобытным охотником?
Абсолютно. Человечество заниматься охотой начало раньше, чем всеми остальными видами деятельности. Отношение негативное к ней появилось только в середине XX века. Раньше никому бы и в голову не пришло говорить: «Что же вы так – зверушек стреляете».
У вас есть контрдоводы?
Я не вижу доводов, почему охотиться нельзя. Это все влияние городской культуры – людей, которые не знают, как растет хлеб, как пахнет навоз, как выглядит мясо до того, как попадает на прилавок.
То есть это такое лукавство? Это подмена понятий. Если мы попытаемся честно и последовательно человеческую мораль, философию, этику применять к природе, то сойдем с ума. Вот летит ястреб, он съел суслика, у суслика умерли детеныши. Нет сусликов – умерли с голода его птенцы. Значительная часть животных не переживают зиму, особенно детеныши – замерзают. Давайте им сопереживать. На самом деле охотники больше всех остальных заинтересованы в том, чтобы животный мир сохранился.
Это кажется парадоксом.
Никакого парадокса. Охота и охрана природы – вещи неразделимые. Сегодня человечество настолько населило планету, что природа уже не может сама себя регулировать. Например, если периодически не отстреливать кабанов, то они очень быстро расплодятся, в геометрической прогрессии. А потом вдруг наступит мор, и они все погибнут. В Германии ежегодно отстреливается столько кабанов, сколько их всего живет в России. И там нет браконьерства. Везде, где не ведется регулируемая охота, – местные жители сразу же выбивают все, остается пустыня.
Охота Намибия 2005. Источник: архив А. Гнедовского
Вы же трофейной охотой тоже занимаетесь?
Да. В этой охоте для тебя самое главное не мясо, а рога, шкуры, размеры. Кто-то охотится на баранов, кто-то – на большую африканскую пятерку: слона, носорога, буйвола, леопарда и льва. Африка – это вообще Мекка охотничья. Там самый богатый животный мир – и по разнообразию, и по количеству. Большая африканская пятерка – звери реально опасные. Обычно, если животное ранишь, оно старается убежать. А эти, если ранены, то прячутся в кустах, и когда идешь их искать, всегда нападают. Я добыл всю пятерку, но пресытился. В Африку не езжу. Мне теперь больше нравится ездить по России.
У вас есть российские трофеи?
Да. Я добыл на Дальнем Востоке медведя белогрудого. Это было то ли первое, то ли второе место в России по размеру черепа. Охотничий клуб «Сафари», в котором я состою, регулярно выпускает российскую книгу трофеев, где все зафиксированные рекорды учитываются.
Давайте поговорим о ваших клинках. Как все возникло?
Однажды мне подарили штык европейской винтовки периода Первой мировой войны. Эта вещь меня совершенно заворожила.
Источник: архив А. Гнедовского
Источник: архив А. Гнедовского
Вы представили, как кто-то шел в штыковую?
Да. Потому что штык – это такая железяка, которая придумана и сделана для того, чтобы убивать человека. Она острая, мощная, не гнется. Сейчас тоже есть штыки на автоматы. Но это все-таки больше декорация. Ну кто сейчас в штыковую пойдет! А тогда все было серьезно. Это железо реально было предназначено для сражения.
Так вы стали собирать оружие. Да. Сначала покупал все подряд. Потом случился перелом, и я стал специализироваться. Сейчас у меня коллекция кавказского и русского холодного оружия XIX и начала XX века. Русского, кстати, сохранилось на порядок меньше, чем европейского. Прежде всего из-за того, что у нас было 70-летнее правление большевиков. Одним из первых был декрет о сдаче оружия. Изымалось и уничтожалось все, в том числе фамильные шашки, сабли, кортики. Разве что более-менее ценные вещи отправлялись в музеи.
Русское холодное оружие стоит дороже, чем европейское?
Конечно. И, к сожалению, это является источником подделок. После Петра мы стали очень близки с Европой. И многие образцы оружия, особенно в XIX веке, были очень похожи. Чтобы отличить русскую шпагу от французской или английской, надо быть большим специалистом. Достаточно было на неклейменое европейское поставить русское клеймо, и цена вырастала в разы.
В основном холодное оружие производили на Кавказе?
Ну нет. До XIX века его делали в Туле, в Сестрорецке А когда стало понятно, что надо будет воевать с Наполеоном, а заводов, которые выпускали бы в достаточном количестве оружие, нет, решили строить завод в Златоусте на Урале. И так как опыта качественного машинного производства было мало, то переманили немцев из Золингена, с семьями – чтобы они наладили производство и обучили наших. Все холодное оружие XIX века, стоявшее на вооружении императорской армии, делалось в Златоусте. Наши очень быстро научились и превзошли немцев.
Прибор работы армянского мастера, клинок изготовлен в Кутаиси (Западная Грузия), владелец – мусульманин, вторая половина XIX века. Источник: архив А. Гнедовского
Какая из ваших коллекций – русская или кавказская – наиболее полная и интересная?
Наверное, кавказская. Что касается русской, я, например, не собираю наградное оружие. Вообще, это чисто русское явление. Шпага с бриллиантами, шпага с золоченым эфесом, шашка с Аннинским или Георгиевским крестом – ими награждали наряду с орденами. Такое оружие – на выход, на парад. А я собираю только то, с которым воевали. Достаточно простое, офицерское или солдатское. На нем зарубки, царапины.
Кавказское оружие тоже боевое?
Всякое. Большинство кинжалов – не столько боевые, сколько бытовые. Ими и барана резали, и ветки рубили, и защищались. Мужчина-кавказец ходил с кинжалом днем и ночью, всегда. Мальчик подрастал, и ему уже дарили кинжальчик. В основном кавказский кинжал – вещь функциональная. Но были и декоративные – у меня есть такие, с ножнами, украшенными слоновой костью, с золотой сечкой, с резьбой.
Прибор работы кубачинского мастера (Дагестан), клинок грузинский, конец XIX – начало XX века
Сколько экземпляров насчитывает ваша коллекция?
По русскому оружию затрудняюсь сказать, а кавказских кинжалов порядка 250. В целом уже картина сложилась. Я собираю образцы златоустовского оружия, а их – ограниченное количество. А кавказское оружие хоть и разнообразно, но основные его типы все равно повторяются.
За 20 лет коллекционирования вы, видимо, стали специалистом? Вы же член Международного совета музеев?
Туда меня порекомендовал Алексей Константинович Левыкин, директор Исторического музея. У меня с этим музеем очень хорошие отношения. Периодически я передаю туда в дар какие-то предметы, иногда помогаю что-то издать, организовать поездки сотрудников в экспедиции, участвую в выставках. Еще я много общаюсь с «Эрмитажем» и с музеем «Царское Село», где был создан музей Первой мировой – «Ратная палата». Как и многие другие коллекционеры-ору жейн и ки, я отдал туда целый список разных предметов – немецких, русских.
Это какие-то попутные вещи, не только оружие? Да.
Когда-то я участвовал в исторических реконструкциях, у меня остался ранец, что-то еще. Одним словом, мне предложили стать членом Международного совета музеев скорее за заслуги. Я там не активный участник, у меня не хватает ни сил, ни времени на конференции, семинары. Но я продолжаю сотрудничать с музеями. В мае будет выставка в «Бородинской панораме», связанная с кавказским оружием. В следующем году – выставка по казачеству.
То есть вы свои сокровища не держите в закромах.
Конечно. Не только же для себя собираешь.
