Брюс, вы отлично говорите по-русски. Где и когда вы выучили язык?
Я учился в Пенсильванском университете в Филадельфии. Там же, кстати, в бизнес-школе учился и мой отец. А еще и Дональд Трамп. Конечно, передо мной встал вопрос, какой иностранный язык изучать, – тогда, в 1970-е, я очень хотел путешествовать. Я выбирал: китайский – слишком сложный, арабский – вряд ли я поеду в арабские страны из-за многочисленных запретов, поэтому остановился на русском. После какого-то времени обучения я поехал на языковые курсы в Институт им. Пушкина в Советский Союз на четыре-пять месяцев; это был 1980 год, время Олимпиады, но американцы тогда советские Игры бойкотировали – увы, моя мечта поработать волонтером на Олимпиаде не осуществилась.
Получается, что интерес к России у вас еще со студенческих лет? Да. Но какая могла быть работа в России у молодого американского юриста в 1980-е?
Я занялся политикой, стал сенатором от штата Пенсильвания. В Москву вернулся уже в конце 1990-х, вот тогда и начал практику в России. Затем после совместной работы с Сергеем Соколовым – он из Питера – в 2001 году открыли офис в Москве и Филадельфии.
Когда вы приехали в Москву для работы, какой период вы считаете самым интересным и плодотворным?
Самым интересным я считаю время с 2001-го, когда два или три года я вникал в российскую политическую и судебную системы. Я прилетал сюда каждый месяц – и всегда приходилось открывать что-то новое, бросать вызов обстоятельствам. Тогда у нас начались первые процессы, в том числе связанные с русскими олигархами, – например, мы представляли ВСМПО (Верхнесалдинское объединение) в иске против их западных партнеров, уводивших деньги через офшор, а затем швейцарскую компанию, судившуюся с алюминиевым комплексом Дерипаски. Это был очень важный опыт.
Были моменты, когда вы жалели, что связали свою жизнь с Россией?
Никогда. Конечно, были разочарования – например, когда американский суд отказался рассматривать наше дело по алюминию. Я понимал, что в России мы проиграем, и был очень зол. Но скорее на свою страну.
За такой большой период вашей практики как сильно здесь, в России, меняется ситуация? В какую сторону?
Кардинально меняется. И прежде всего в плане технической оснащенности. Когда я начинал здесь работать, не было мобильных телефонов, факс можно было найти с трудом. Разыскать какой-то документ в суде занимало огромное количество времени. Сейчас со всеми техническими достижениями скорость бизнеса увеличилась в десятки раз. Вся судебная система компьютеризирована – и Россия в этом плане занимает одну из лидирующих позиций.
А как насчет последнего года-двух?
Я понимаю, на что вы намекаете. Конечно, многое изменилось в связи с санкциями. Но санкции сами по себе – это лишь небольшая часть проблемы. Главная проблема в том, что упала деловая репутация России. Это, к сожалению, факт. Взять, например, рынок недвижимости: лет пять назад Россия была очень привлекательна для инвесторов, сегодня этот рынок стремительно падает. Должен признаться, я голосовал за Трампа, и когда после выборов приехал в Москву, помню энтузиазм, который был связан с его победой. Все ждали нового уровня развития отношений между нашими странами. Но потом пошли новые санкции, взаимные обвинения…
В беседе с Дональдом Трампом
Санкции прибавили вам работы?
Есть мнение, что санкции хороши для юристов. В какой-то степени это верно. Взять, например, Украину. Мы представляем бизнесменов из окружения Януковича, которые покинули страну и теперь через суд пытаются вернуть свои активы. Сейчас мы стараемся не допустить включения ряда российских бизнесменов в новые санкционные списки.
Это возможно? Я имею в виду – получение от вас юридической помощи при попадании в санкционные списки?
Мы занимаемся разносторонним консультированием по этим вопросам – что делать, если вы уже в списках, и как избежать попадания в них. Мы работаем на всех уровнях, чтобы доказать чистоту того или иного бизнесмена. Недавно мы приглашали в Москву конгрессмена Джона Суини, чтобы помочь российским компаниям доказать свою правоту и не попасть в список.
Насколько сильна конкуренция в Москве в вашей сфере?
Конечно, конкуренция есть. Но у нас небольшой офис, можно сказать «юридический бутик». И в этом наше преимущество – мы более мобильны, не столь дороги. Это не исключает того, что у нас есть постоянные крупные клиенты, такие как Coca-Cola, British Airways и другие. У нас два больших направления, где мы особенно сильны: договорное и корпоративное право и судебные процессы, идущие на Западе.
