Ирина, хочу начать с недавних русских торгов, завершившихся 1 декабря. То, что продажа «Натюрморта с чайником и подносом» Петра Кончаловского принесла £1 млн, примерно в три раза превысив эстимейт, неожиданность или закономерность?
Цены на вещи одного и того же художника, разных периодов, разные по сюжету, разного качества могут отличаться значительно. Именно эта работа Кончаловского – ранняя, из очень редких, которые на рынке найти сложно. За последние годы работ подобного качества не попадалось, здесь виден творческий поиск художника, поэтому за нее и развернулась борьба. Рынок в последние годы очень избирателен. Серьезные коллекционеры предпочитают купить дорого, но вещи, как мы говорим, «свежие», прежде не продававшиеся, но о существовании которых известно экспертам, – вещи музейного уровня.
Что, помимо «музейного уровня», влияет на изначальную стоимость лота?
Мы являемся и экспертами рынка, и профессиональными оценщиками. Мы оцениваем вещи для аукционов, для частной продажи, для страхования и выставок. И когда принимаем те или иные предметы на торги, то, конечно, ориентируемся на спрос и на интересы наших покупателей. Поэтому не удивляйтесь, если агит-фарфор, аналогичный которому на прошлых торгах продался за 50 тыс. фунтов, на следующие выставлен за 20–30 или даже 10–15 тыс. Аукцион устроен так, что, если сразу задать высокую цену, у нас не будет участников, лот не будет интересен, не возникнет азарта. В целом же при оценке той или иной работы учитывается порядка 15 параметров: редкость, исторический провенанс, цвет, состояние, литература, выставочная история и т. д.
На предаукционной выставке предметов роскоши в Женеве. Ноябрь, 2021 г.
Московский офис Sotheby’s занимается в основном русским искусством?
Да, основная часть того, с чем нам приходится иметь дело, – это русское искусство. Но мы занимаемся всеми категориями, интересными нашим коллекционерам: и старыми мастерами, и импрессионистами, и книгами, и машинами, и дизайном, и ювелирными коллекциями. Мы информируем наших клиентов о предстоящих торгах, помогаем разобраться в тех или иных аукционах, в тех или иных лотах, готовим аналитические справки о рынке тех или иных художников. Нам сейчас трудно путешествовать, но информация путешествует мгновенно: мы получаем огромное количество данных, описаний, фото- и видеоработ в высоком разрешении, которые можем предоставить коллекционерам. Устраиваем онлайн-консультации с экспертами.
Кто покупает русское искусство?
Это в основном наши соотечественники, но не только. Команда московского офиса работает с коллекционерами по всему миру. Среди них и те, кто давно живет в США, Франции, Англии, Японии, Новой Зеландии. И те, кто живет и работает на две страны, и в России, и за границей. В силу невероятного развития технологий расстояния перестали иметь большое значение. Если конкретизировать предмет коллекционирования, то можно выделить, например, больших, серьезных собирателей, интересующихся старым русским искусством XVIII–XIX веков. Коллекционеры Фаберже или редкой иконы – это более интернациональная аудитория; таких покупателей достаточно много в Англии, Франции, США. Многие азиатские коллекционеры охотно покупают работы советских академиков живописи, в частности Александра Герасимова – для них это близкая, считываемая иконография. Если говорить о нонконформистах – таких, например, как Семен Файбисович, Оскар Рабин, Тимур Новиков, – ими интересуются и азиатские коллекционеры, и американские. Что приятно, сейчас приходит новая генерация коллекционеров – поколение 40-летних. Для них привычен способ покупки онлайн, они приобретают и русское современное искусство, и молодое западное искусство, и дизайн, и фотографию, и вино. Если говорить о так называемых «новых категориях коллекционирования», к которым можно отнести, например, NFT digital art, криптопанки, эмодзи, то среди покупателей могут быть и 30-летние, и даже 20-летние.
Тиара с сапфирами и бриллиантами, XIX в., на предаукционной выставке в Женеве. Ноябрь, 2021 г.
Видимо, к новым категориям можно отнести и предметы класса люкс?
Это отдельная тема, которая стала активно развиваться с того момента, как в 2019 году Sotheby’s вновь стал частной компанией (прежде в течение 30 лет аукционный дом являлся акционерным обществом. – Прим. ред.). Помимо дивизиона Fine Art, появилось направление Luxury, которое охватывает ювелирные украшения, часы, прикладное искусство, вино, автомобили, дизайн. Сейчас наблюдается тенденция к комбинированным аукционам, включению в традиционные торги предметов роскоши. Невероятной популярностью сегодня пользуются винтажные сумки, в частности редкие модели Hermès, Chanel, Dior. И часто люди, попав на Sotheby’s через наш люксовый бутик, где они приобрели какое-то красивое ювелирное изделие или, допустим, настольный сет Фаберже, начинают интересоваться и изобразительным искусством. Я думаю, в будущем выиграют те, кто станет смело смешивать разные категории коллекционирования. Мы должны бороться за внимание клиента, в том числе молодого, за новую аудиторию. Поэтому нужно предлагать многообразие, но подавать это красиво и находить изысканные решения.
Как вы видите сегодняшний российский рынок – спад, стабилизация, подъем? Насколько критичным было влияние пандемии?
В этом отношении я бы не выделяла Россию – весь мир оказался в условиях изоляции и необходимости находить способы продолжать развитие. И аукционы среагировали одними из первых. Еще два года назад мы перевели на онлайн-платформу все готовые к производству «живые» аукционы. Таким образом, мы не останавливали процессы оценки и торгов. Более того, в пандемию увеличилось количество категорий торгов, а также вырос объем частных продаж. Именно пандемия дала колоссальный толчок развитию онлайн-технологий. Конечно, мы к этому пришли бы лет за пять-шесть, но сейчас все ускорилось.
«Я УВЕРЕНА, ЧТО КОЛЛЕКЦИОНИРОВАНИЕ – ЭТО ПОСЛЕДНЯЯ ОБЛАСТЬ СВОБОДЫ, ЕДИНСТВЕННАЯ СФЕРА, ГДЕ СОВРЕМЕННЫЙ ЧЕЛОВЕК ПОЛНОСТЬЮ СВОБОДЕН В ВЫРАЖЕНИИ СВОИХ ПРИСТРАСТИЙ И ВКУСОВ»
Если говорить о продажах русского искусства, мы чувствуем себя уверенно. Все торги проходят очень хорошо. Сравните: в «допандемийном» 2019 году результаты составили $41,2 млн, в 2020-м – $39,7 млн, а в 2021-м (на момент нашей беседы 6 декабря. – Прим. ред.) – $47,2 млн.
Вы упомянули о частных продажах. В чем их особенности? Кем востребована такая услуга?
В прошлом году на частные продажи пришлась примерно пятая часть нашего годового оборота – это очень большая цифра. Раньше мы так активно частными продажами не занимались и рассматривали их, скорее, как форму сервиса для наших важных коллекционеров-продавцов. Иногда по каким-то причинам – желание избежать публичности, сложные семейные взаимоотношения, невозможность сойтись на аукционной оценке (когда владелец полагает, что вещь стоит намного дороже) – клиенты выбирают именно частные продажи. В таких случаях мы предлагаем ту или иную вещь очень ограниченному количеству заинтересованных покупателей, действуя постепенно и ведя переговоры в одно время только с одним коллекционером. В пандемию у нас случился буквально бум частных продаж. Более того, возник международный отдел частных продаж. Для нас эта работа отчасти сродни галерейной. Тут нет такого прессинга времени, как на аукционе, когда на лот отводится одна минута; нет публичности. Но и нет торга, то есть возможности сойтись на поле битвы потенциальным покупателям. А если сходится пять человек, то эстимейт уже гарантированно вырастает на 60%. Как видите, у каждой модели есть свои плюсы и минусы.
На предаукционной выставке русского искусства в Москве. Октябрь 2021 г.
Кто из русских авторов наиболее востребован?
В каждой категории есть свои имена. Если говорить о XIX веке, то, безусловно, это Айвазовский. Тому есть несколько причин. Помимо того, что он был прекрасным художником, он сумел блестяще выстроить свою карьеру. Побывал во многих странах мира, был почетным членом академий художеств ряда европейских стран, его работы еще при жизни пользовались большим успехом. Поклонники Айвазовского есть в США, Греции, Турции, Англии, многих других странах. Также из художников XIX – рубежа XX века традиционно популярны Репин, Сомов, Саврасов. Если говорить о XX, то, конечно, авангард – Гончарова, Ларионов, Лентулов. Из послевоенных авторов всегда востребован Илья Кабаков, а также практически все художники, чьи работы были представлены на уникальном аукционе Sotheby’s в Москве в 1988 году, давшем старт арт-рынку современного искусства в России. Это и Гриша Брускин, и Оскар Рабин, и Олег Целков, и Иван Чуйков, и Эрик Булатов, и Дмитрий Плавинский… Цены на вещи этих мастеров год от года растут. Эти работы влились в международный оборот, что всегда имеет колоссальное значение.
А способны ли аукционы управлять покупательским спросом?
С точки зрения популяризации тех или иных востребованных художников – да. С точки зрения открытия новых имен – нет. В отличие от финансового рынка, этот рынок не регулируемый, здесь действуют другие законы. Этот рынок регулирует сам себя. Мы реагируем на спрос. Наша функция – создать идеальные условия для продавца и покупателя, чтобы все заинтересованные стороны получили максимум информации, пришли на площадку торгов и в честной борьбе определили справедливую цену на произведение искусства здесь и сейчас. Конечно, бывают фантастические всплески, когда что-то продается за сотни миллионов. И тем не менее регулировать рынок аукционы не могут. Они – часть экосистемы и важный инструмент, единственный участник арт-рынка, открыто публикующий результаты продаж. На аукционе, как только молоток аукциониста упал, результат торгов автоматически становится всем доступен.
Можете ли привести пример рекордной продажи за время вашей работы?
Это торги, которые не состоялись. В 2007 году состоялся аукцион коллекции Ростроповича и Вишневской, в подготовке которого я принимала непосредственное участие. В коллекции около 500 вещей – она в полном объеме была снята с торгов, поскольку ее приобрел Алишер Усманов. И сейчас она находится в Константиновском дворце. Это уникальная история, каталог коллекции сегодня – настоящий раритет.
Вы в аукционном деле с 2000-х годов. Наверное, сами тоже что-то коллекционируете?
Да, я член Клуба коллекционеров графики. Это очень интересное сообщество знатоков и страстных коллекционеров. Мы проводим выставки, делаем доклады по разным темам и периодам. Моя коллекция очень эклектичная, я начинала с вещей 1920–1930-х годов, есть много работ ленинградской школы. Потом мне привезли пару листов с Парижского салона графики, и я заболела XVIII веком, приобрела несколько очень хороших работ голландских и французских мастеров. В то же время люблю XX век, авангард, у меня есть прекрасные рисунки Давида Бурлюка, Бориса Григорьева. Я уверена, что коллекционирование – это последняя область свободы, единственная сфера, где современный человек полностью свободен в выражении своих пристрастий и вкусов.
ФОТО ПРЕДОСТАВЛЕНО ПРЕСС-СЛУЖБОЙ
Интервью с бизнесменами, врачами, артистами, путешественниками, спортсменами и другими известными личностями вы можете найти в MY WAY.
