Марк Патлис – один из создателей арт-галереи «Дача» и арт-ресторана «Веранда у дачи», владелец «Декораторского ателье Марка Патлиса». Ему принадлежит коллекция - уникальные ковры ручной работы.
Марк Ефимович, как случился ваш роман с коврами?
Когда-то я был очень известным фотографом – еще до «фотографической эры», когда объектив стоил, как «Жигули». Я ездил по всему миру с выставками и однажды в Париже прожил четыре месяца около своего выставочного зала. А напротив была суперизвестная галерея антикварных ковров. Естественно, я ходил туда, общался, учился. Потом в Брюсселе было то же самое. Так я и заболел.
ФОТО: Декораторское ателье Марка Патлиса. «Шахская охота». 276 х 366 см, шерсть. Один из классических примеров Могольской школы ковроткачества. Дизайн ковра относится к эпохе правления Шаха Джейхана, 1650 г. Повтор соткан в Индии
Подхватили «ковровую болезнь»?
Да. У англичан есть такой термин. Так говорят про людей, у которых уже все дома заполнены коврами, а они все равно продолжают их покупать. Один мой знакомый англичанин болен по-серьезному, потому что он купил ковров в десять раз больше, чем полов у него в доме; в зависимости от настроения он открывает шкаф и их меняет. Но этот термин положительный, все эти «больные» – просто люди, которые умеют чувствовать дополнительную энергию. Я тоже научился чувствовать эту энергию.
Вы говорите о вещах иррациональных?
Конечно. Это особая сфера, религиозные дела. Предмету, который называется «ковры», только из письменных источников 5800 лет. Когда Моисей разговаривал с Богом, он заходил в шатер, который был сделан из ковров, – это есть в Ветхом Завете. А сколько коврам на самом деле лет? Может, 10 000, может, 15 000. По всему миру огромное количество музеев ковров – потому что это отдельный вид искусства. Но интересно, что самый древний и самый ценный хранится в Эрмитаже. Это пазырыкский ковер, который нашли при раскопках кургана на Алтае, ему 2500 лет. Каждый символ, каждый цвет, каждый узелок на ковре – должны были воздействовать энергетически. И человек был готов потратить год или два, чтобы сделать эту вещь, которая будет лежать у него дома. Он мог взять любую циновку или шкуру животного и нарисовать те же символы за пару дней, но год делал ковер. Для чего? Для того, чтобы все эти знаки, символы и т. д. вдруг образовали определенную картину, которая в его семье потом энергетически подпитывала бы целое поколение. Понимаете?
Но действительно, почему же нельзя было эти знаки и символы просто нарисовать на той же шкуре?
Икат, 358 х 365 см, шелк Сари. Дизайн Марка Патлиса, Джайпур (Индия)
Нельзя было! Потому что сама технология изготовления ковра сродни молитве. Сам этот долгий процесс завязывания узлов помогал человеку сосредоточиться на медитации, оздоровиться. И человек верил, что с каждым узелком он несет добро в свою семью. Этому его научила мать, а мать научила бабушка и т. д. Все ковры делались с одной задачей – уют, тепло, энергия, защита. Это была четкая, понятная, очень «материальная» религия. Все остальное – уже местные различия. Например, в туркменских коврах – жесточайшие каноны: только такой цвет, только такой символ. А кавказские ковры – как джаз: с «составными элементами» можно было обращаться достаточно вольно. Правда кавказские и возникли позднее, чем туркменские. Кроме энергии безумной, возможности лечиться от болезней – я не преувеличиваю, это так и было – ковры служили своеобразной «визитной карточкой». Гость приходил (в юрту, дом – неважно) и четко понимал, к кому он пришел, к какому роду-племени хозяин принадлежит, условно говоря, съест он тебя после обеда или положит спать со своей женой и т. д.
То есть издревле ковер был энергетически очень наполненной вещью. А что происходит сейчас?
Сейчас мир находится в сложнейшей, ужасной ситуации. Потребление стало гиперпотреблением. Но ведь все, что касается массового потребления, – не работает. Энергия уходит из предмета. А почему? Да потому что это машинная работа, синтетические материалы. На любую настоящую вещь вам делают 500% фейка.
Сегодня, например, когда на аукцион выставляют туркменские ковры, то всегда отмечают, сделаны они до 1880-х или после. Это очень важная дата. Потому что до 1870–1880-х, пока в Туркмению не пришли русские, туркмены все ковры делали только для себя и никому ничего не продавали.
А потом они открылись рынку?
Да. А как только начинаются массовое потребление и большой бизнес, то возникает и то, что можно назвать халтурой. Потому что люди уже не медитируют, не занимаются искусством, а стараются просто заработать деньги. Когда я начинал заниматься коврами, был десяток стран, которые их производили. А сейчас осталось только четыре – Непал, Индия, Пакистан, Иран (и то Иран сильно испортила Европа, когда пришла туда 150 лет назад со своей традицией). Заработная плата растет, и в том же Китае только за работу (а ковер можно считать ковром только при условии, что он соткан вручную) человеку, который будет делать один предмет целый год, нужно заплатить $7–8 тысяч. А если добавить стоимость материала, стоимость искусства, получается безумная цена. Соответственно, эта традиция – а китайцы давно делали ковры – уходит из страны. Не потому, что они передумали, забыли и т.д., а потому, что никто за такие деньги не купит. Это никому не выгодно. Компаний, которые по-честному делают ковры – полностью в традиции, руками, из честного материала (шерсти или шелка), – в мире очень мало. Тем более что рядом сидят те, кто все нарушает и делает халтуру – в два раза дешевле.
Русский классицизм, 303 х 386 см, шерсть. Дизайн был выполнен в период 1835–1838 на Императорской шпалерной мануфактуре, Россия. Повтор соткан в Бессарабии
Когда мы говорим о традиции, мы же не имеем в виду только старинные ковры?
Нет, конечно. У меня полно вещей стилевых, не только так называемых «трайбл». Тут надо понимать, что существуют разные ниши. Есть люди, которые совершенно спокойно покупают Леонардо да Винчи или Модильяни. Но среди ковров есть ровно такая же градация – свой Леонардо и свой Модильяни. С коврами – все точно так же, как с картинами. Зачем покупать дорогую картину, когда можно сделать копию или напечатать на принтере? Одно дело, если вы чувствуете энергию от этой вещи. Но если не чувствуете – зачем?
Возможно, люди не чувствуют подобной энергии от ковра?
Почему? Часть людей чувствует. Это вопрос воспитания и тренировки. Вот вы, когда пьете вино, чувствуете разницу между одной бутылкой, другой, пятой, десятой? 99% людей, особенно в России, не чувствуют. Многие пьют дорогое вино в силу того, что им сказали, что это хорошее вино. Можно рассуждать так – потому что у нас пили самогон, водку и т. д. Да какая разница? Хотите тоньше чувствовать? С коврами, как и с вином, – если вы не будете воспитывать в себе тонкость своих чувств и ощущений, вы просто проживете бедную жизнь.
В вашей коллекции, я так понимаю, только настоящие ковры – ручной работы и нетиражированные.
Я собрал коллекцию, которая ценна тем, что она показывает историю искусства во времени. Это четыре тысячи разных ковров. У меня есть и антикварные трайблвещи – Иран XIX века, много Кавказа и Туркмении. Есть и русские императорские ковры. Там, кстати, своя история: был фанат, который умудрился возобновить в Румынии (в бывшей Бессарабии, где работали русские императорские мастерские) производство этих ковров; он умер, а я купил все, что после него осталось. Есть авангардные ковры. Где вы их найдете? Кстати, почти все русские авангардисты интересовались коврами и текстилем. Если вы внимательно посмотрите, то увидите, что и у Ларионова, и у Гончаровой, и у Малевича все краски – в ковровой гамме. Это очень важно – таким образом им было проще передавать энергию. Создавалась некая преемственность искусства. Так вот русские авангардисты делали гигантское количество дизайнов для ковров, для текстиля. Они просто воплотить это не могли, а я сейчас воплощаю. Есть у меня и свои вещи – то, что называется contemporary art.
ФОТО: Декораторское ателье Марка Патлиса
У вас свое ковровое производство?
Да нет, это нельзя назвать производством. Выглядит это так – вдоль дороги в Пешаваре стоят деревянные станки, за которыми сидят люди и ткут ковры. Я покупаю им материалы, даю дизайны. У них есть старший, который за ними внимательно следит. Они делают эту работу семьями, сменяя друг друга – жена, муж, даже дети. Для них ковроткачество – сакральное действо. У них это в крови, по-другому они работать не могут.
Вы делаете ковры в том числе по собственным эскизам. Можете ли назвать себя законодателем мод?
Ну я делаю какие-то модные вещи. Например, я вытащил из небытия икат – узбекский шелковый текстиль ручной работы. Он же суперавангардный! Икаты коллекционировал мой товарищ. Он сделал выставку, я увидел каталог и говорю ему: «Ты не возражаешь, если я из этого сделаю большую моду?» И просто начал рисовать эскизы ковров, прямо с его каталога. И началась революция. Сейчас икаты уже везде – даже сумки, чемоданы, самолеты так раскрашивают. Почему? Да потому что внутри иката изначально существовала энергия, и все, что бы ты теперь ни делал, эту энергию несет. Я просто был проводником и трех-четырех суперизвестных дизайнеров, у которых свои империи, на это подсадил. Дальше уже была их работа. Сейчас они мне говорят: «Дурак, ты бы мог заработать». Но это не мое. Я сделал свое дело, и слава богу. Будет какое-то следующее направление.
Когда люди приходят к вам в «Декораторское ателье» выбирать ковер, то что обычно предпочитают? Что-то модное?
В основном выбирают то, что им близко энергетически. Это могут быть совершенно разные вещи, в разных стилях. На Западе, например, весь интерьер может делаться под определенный ковер. Там это целая культура. О достатке в доме судят не по мебели или по качеству ремонта, а по коврам и текстилю ручной работы. А у нас чаще подбирают ковер под тон штор. Ничего страшного, я с удовольствием готов продавать и тем, и другим. Потому что я знаю: люди в любом случае будут становиться лучше. Ну не было ни одного человека, который купил бы что-то хорошее и в результате не научился чувствовать тоньше. Вы все равно с этой вещью живете каждый день. Сегодня у вас плохо, завтра хорошо, вы прошли босиком по ковру, полюбили на нем жену – все, вы уже «там». Ковер – это ваша родная вещь, кусок вашей жизни.
Савонери, 364 х 556 см, шерсть. Повтор классического Французского ковра Королевской мануфактуры Савонери. Входил в серию ковров, заказанных лично Людовиком XIV для галереи Лувра в период 1889–1893 гг.
В прошлом году в Манеже прошла выставка «Каверверсия», где вы показывали двести ковров из вашей коллекции. Довольны ли вы результатами?
Наверное, это была первая за 100 лет в России персональная выставка ковров. Я заполнил там все вертикальное пространство и все полы. Для меня это было суперубыточное мероприятие,с учетом того, что я не платил аренду – это взяло на себя Правительство Москвы. Но я это делал для чего? Когда дорастаешь до определенного уровня, то уже не думаешь про бизнес, а думаешь про то, что из тех 100 или 150 тысяч человек, которые придут на выставку, грубо говоря, тысяча «проснутся». А раз так, то это уже суперрезультат! Задача была абсолютно просветительская.
Вы как-то сказали, что ковры – это та же живопись, по которой можно ходить. Но разве не странно ходить по картине?
А какая разница? Это просто изобразительная плоскость. Если бы картина была сделана по другой технологии, то, конечно, лучше было бы на ней спать и по ней ходить, потому что контакт был бы лучше.
А как же пиетет перед произведением искусства?
Да нет никакого пиетета, забудьте про это. Главное, как вы умеете от этого получать энергию? Хотите смотрите, хотите щупайте. Я считаю, это вообще суперреволюция – ходить по картине. Это прекрасно – вы с ней живете, вы с ней растете, вы на ней едите, спите.
И поэтому на вашей выставке все можно было трогать руками?
Конечно. Это тоже была революционная выставка. Где бы вы еще могли эти безумно дорогие предметы трогать, гладить, ходить по ним? Люди даже ведь не понимали, что это не они хотят коснуться ковра – это ковер их настолько гипнотизировал, что они обязательно должны были провести по нему рукой. А как только провели – сразу получили энергию и все – «попали».
