Наталия Опалева. ФОТО: ВЕНИАМИН ФРИДГЕЛЬМ
Давайте начнем с небольших подсчетов. Вам как экономисту это будет легко. Если на данный момент разделить все ваши заботы и интересы, сколько процентов вы отведете каждой отдельной сфере?
Вопрос, конечно, интересный – я не подхожу к своей жизни с такими критериями. Но попробую. На данный момент у меня на первом месте музейные дела и продолжение моей коллекции. Сюда же я отношу и всю другую деятельность, связанную с искусством, – посещение выставок, встречи, чтение книг, поездки. Это, условно, 50% моего времени. Остальные 50 делятся между семьей и бизнесом.
Но вот парадокс – всем посетителям вашего музея крайне интересно узнать, каким бизнесом вы занимаетесь. Они полагают, будто музей – это хобби и удовольствие, а реальная работа – совсем другое. Как зарабатываются деньги на ваш музей?
Тогда придется начать издалека. То, чем я занимаюсь, напрямую связано с моим образованием – чему меня учили на отделении политической экономии Московского государственного университета. Окончание аспирантуры МГУ пришлось на 1990-е годы, когда появились первые частные банки. В силу моей специализации я сразу пошла работать в Инкомбанк – так в банковской сфере и проработала всю свою жизнь до нынешнего времени. В какой-то момент – а если точно, 22 года назад – я перешла в Ланта-банк. Через несколько лет моей работы банк начал расширять сферу своей деятельности в сторону проектного финансирования. Стали создаваться компании, которые входили в зону интересов банка, – при этом главной специализацией всегда оставалась золотодобывающая промышленность.
Анатолий Зверев. Портрет. 1950-е гг. Коллекция Музея AZ
Иными словами, вы занялись этими дочерними компаниями?
Да, это могли быть очень разные предприятия. Одно время в зону интересов банка входили проекты в области медицины и даже в судостроении. Сейчас мне страшно вспоминать, в какие крайности нас бросало, – ведь одновременно в стране писались законы, связанные с частным предпринимательством. То есть мы действовали на свой страх и риск.
Как я понимаю, сильнее всего из всех проектов Ланта-банка «выстрелила» золотодобыча?
Это та область, в которой банк изначально разбирался лучше всего, уже были клиенты и высокого уровня эксперты. В итоге этот бизнес даже перерос сам банк.
А вы, в свою очередь, стали совладельцем банковских компаний?
Да.
Анатолий Зверев. Супрематическая композиция с бутылкой. 1959 г. Коллекция Музея AZ
Есть досужее представление, будто за каждой женщиной-предпринимателем стоит некий влиятельный покровитель. Это верно в вашем случае?
Моим покровителем и «прикрытием» был Ланта-банк. Со мной рядом всегда были очень серьезные и солидные люди, перед которыми я отчитывалась и которым абсолютно доверяла.
Мы отлично знаем, чем заканчивались «бизнесы 90-х». Как же вам удалось проскочить все эти рифы?
Во-первых, просто повезло. Бывали моменты, когда казалось, что все рушится, но потом я понимала – это к лучшему. Во-вторых, правильные люди и доверительные отношения. Об этом говорит вся история нашей компании GV Gold. В этом году она отмечает 20 лет во главе с теми же учредителями, которые стояли у самых ее истоков, – это редчайший случай. И профессионализм, конечно. Со временем я и сама стала разбираться в золотодобыче.
Вопрос, который я просто обязан задать: золото будет расти в цене?
Ну вот, началось (смеется). Боюсь тут гадать. Если посмотреть динамику с середины прошлого века, оно постоянно растет. Просто не может не расти. Ведь золото – это невозобновляемый ресурс. Сколько его есть в земле, больше уже не будет. А человечество его постоянно добывает для своих нужд и утех.
Наталия Опалева с арт-директором и куратором Музея AZ Полиной Лобачевской. Открытие проекта «Прорыв в прошлое»
Когда вы обнаружили себя в списке Forbes среди самых состоятельных женщин России, какие чувства испытали?
Я не обнаруживала – мне об этом кто-то сказал. Не могу сказать, что обрадовалась. Я по природе человек довольно скромный. Этот факт никак не изменил мою жизнь и мои отношения с людьми. Отрицать странно, но и афишировать это мне не нравится.
Я помню, три года назад, когда вы открывали Музей AZ, вы нередко отказывались от больших интервью и вообще не любили говорить о себе и своем бизнесе. Теперь вы очень известный в светских кругах человек. Вы изменили свое отношение к публичности?
Скажу честно, этот переход к публичности мне дался очень непросто и занял немало времени. Причин здесь несколько. Основав музей, я не ушла из бизнеса. И тогда мне казалось, если я начну появляться в СМИ, это негативно повлияет на компанию и работающих со мной людей – ведь обязательно начнутся вопросы про деньги, откуда они, как и с кем заработаны. С другой стороны, я не являлась специалистом по истории и теории искусства – это тоже накладывало свои ограничения. Одно дело, когда ты тихо, в свое удовольствие собираешь коллекцию. А другое – когда ты выносишь ее на публику и должен еще объяснить, почему она так интересна.
Как только гости входят в наш офис, они сразу замечают картины и начинают о них расспрашивать.
Если говорить про бизнесменов и банкиров, с которыми вы общаетесь, ваше увлечение искусством принимают или считают чудачеством?
То, что я сделала музей, воспринимается с огромным уважением и интересом даже теми людьми, которые не очень любят искусство. Но и самых больших скептиков я приглашаю на вернисажи, дарю книги – стараюсь всеми способами увлечь этим делом. Лучше всего понимают и воспринимают иностранные партнеры, особенно европейцы, канадцы. Как только они входят в офис до начала любых переговоров, сразу обращают внимание на картины и начинают о них расспрашивать.
Анатолий Зверев. Автопортрет. 1959 г. Коллекция Музея AZ
Создание музея изменило ваш стиль жизни? Что оказалось самым сложным?
Конечно, личное время уплотнилось. Но я постаралась так организовать свой день, чтобы первую его половину посвящать бизнесу, а вторую – музею. И вот это самое сложное – переключиться с одного на другое. Минут за 15–20, пока еду из офиса в музей, надо полностью себя перестроить, переключить мозг на другие вопросы. Это, я вам скажу, совсем нелегко.
Вопрос-альтернатива: что самое приятное связано у вас с музеем и что самое неприятное, с чем вы столкнулись после его открытия?
Приятного намного больше. Как только я подъезжаю к музею, у меня улучшается настроение. Я действительно люблю это место. Я не имею в виду конкретный дом с желтым балконом, хотя и его тоже. Я воспринимаю музей как что-то родное и близкое. Мне очень нравится реакция команды – я чувствую радость работающих здесь людей, их желание делать что-то новое и интересное. Меня захватывает все, что в музее происходит, – обсуждение проектов и книг, даже организационные вопросы. Минусов я, честно, не вижу.
Может, немалые затраты? Вы были готовы, что музей будет требовать таких денег?
Траты в несколько раз превышают те, что я изначально предполагала, это правда. Невозможно было все предусмотреть заранее.
Сталкивались ли вы с негативным отношением к тому, что создали?
Критика была. Нас обвиняли в гламуризации нонконформистов – художник Анатолий Зверев был беден и бесприютен, а ему создали роскошный музей.
И все же вы пошли на этот шаг – поверили куратору и арт-директору Полине Лобачевской и открыли коллекцию публике в виде суперсовременного музея.
Анатолий Зверев. Портрет Оксаны Асеевой. 1969 г. Коллекция Музея AZ
Так сошлись звезды – когда Полина Лобачевская предложила мне открыть музей Зверева, я тоже раздумывала о будущем коллекции. Эта коллекция стала слишком большой для квартиры или для офиса. Продолжать покупать и ставить картины штабелями казалось неразумным. А не собирать искусство я уже не могла. Открыть галерею? Мне это было неинтересно – заниматься торговлей искусством совсем не хотелось. У меня были мысли сделать галерею русского искусства на Западе. Я даже поехала в Цюрих, посмотрела музей Брыкиной, а в уме просчитывала бизнес-план. Идея состояла в том, чтобы привозить на Запад выставки нашего неофициального искусства второй половины ХХ века. Но я быстро поняла: чтобы этим всерьез заниматься, там надо жить. В другом случае всю работу пришлось бы поручить какому-то управляющему – а это значит быть только владельцем, а не участником. Мне этого не хотелось.
Это, кстати, еще один вопрос. Не рассматриваете такую ситуацию: вы «запустили» Музей Зверева, а потом отходите и отдаете его управляющему или директору?
Боюсь, я просто не смогу. Даже если все будет поставлено на рельсы, я буду участвовать в жизни музея. Конечно, по характеру я больше люблю стартапы, что-то новое и неизведанное. Но в данном случае это уже продолжение меня, коллекция, которая развивается вместе со мной. Хочу вас успокоить, я и сейчас не присутствую в музее каждый день, музейная жизнь идет своим чередом. Однако совсем отойти от нее – это выше моих сил.
В начале лета вы отмечаете трехлетие Музея AZ. Намечено немало громких событий, в том числе и масштабная выставка «ЗВЕРЕВ-GALA». Почему вы празднуете эту дату? Что значат эти три года?
Это ощущается чисто интуитивно: три года для нас, действительно, некий рубеж. Я сама часто об этом думаю: почему? Считается, например, что именно к трехлетнему возрасту у ребенка полностью складывается характер. Точно так же и в нашем музее – за эти три года были заложены все самые важные принципы, которые нужно сохранять и развивать. Именно к трехлетию у музея появилось то, что сейчас называется модным словом «коды». Очевидно, у Музея AZ появились узнаваемые коды. Это и способ подачи материала, и мультимедийность, и сопровождающий выставки издательский проект… Мы сохраняем, изучаем и доносим свои открытия до публики.
С самого начала вы взяли очень высокий – если не сказать, запредельный – темп работы: две выставки в год в здании на Тверской, плюс еще открытие проектов на других площадках… Почему вы так торопитесь? Боитесь, что завтра все закончится?
Наталия Опалева. ФОТО: ВЕНИАМИН ФРИДГЕЛЬМ
Здесь я не соглашусь с вами. Сейчас в таком темпе живут все музеи. Возьмите, например, Музей современного искусства в Москве. У них под сотню выставок в год. А Третьяковка, а Пушкинский? Они все создают и принимают огромное количество проектов. Количество в нашем случае не влияет на качество: мы очень серьезно готовимся к каждой выставке. Полностью меняется весь интерьер музея, издаются альбомы и путеводители. Мы не отходим от своего главного героя – художника Анатолия Зверева, но показываем весь пласт неофициального искусства ХХ века в разных ракурсах и сочетаниях.
Выставка «ЗВЕРЕВ-GALA», которая открывается в апреле, – это показ шедевров коллекции. Почему вы захотели сделать именно такой проект?
Прежде всего, мы пошли навстречу нашим посетителям, которые очень хотели увидеть «много Зверева». Кроме того, к трехлетию хотелось создать настроение праздника и экстраординарного события – именно поэтому вся экспозиция будет светлая, просторная, радостная. Главная интрига – как показать более 200 работ на нашей очень небольшой площади. Но это вы увидите, когда придете на вернисаж.
Из тех работ Анатолия Зверева, что будут представлены зрителям, какие ваши любимые?
Очень трудно выделить какой-то набор картин. Я считаю сильнейшей частью коллекции автопортреты Зверева. Мне очень нравится его автопортрет в ушанке – это безусловный шедевр. Среди зверевских портретов Асеевой я очень горда приобретением ее образа с яркими золотыми волосами – он уже стал эмблемой музея. Не устаю удивляться зверевской графике – здесь одно открытие за другим…
А в какой момент вы вдруг ощутили, что коллекция столь велика, что вы уже и не помните всех работ?
Это случилось как раз тогда, когда задумывался музей. Коллекция переросла мое личное пространство. Сейчас я всерьез задумалась об оцифровке всего собрания и его доступности в сети. Это совсем не убавит количество посетителей, но о нем узнают в мире.
Когда-нибудь вы думали, что искусство – это тоже инвестиции? Ведь стоимость картин только повышается?
Было бы лукавством сказать, что не думала. В силу своего образования и профессиональной деятельности подсознательно всегда задумывалась, будет ли хоть какой-то эффект от серьезных трат. Ведь я не случайно для коллекционирования выбрала именно этот период в истории русского искусства – художники-шестидесятники. Это, с одной стороны, очень современное и актуальное направление, а с другой – уже проверенная временем, почти музейная классика.
Каковы цены на Зверева сегодня?
Могу сказать, что самая дорогая работа, которую я купила, стоила $60 тыс. Но были и очень «бюджетные» вещи – одна из замечательных картин, приобретенных мною, стоила всего $5 тыс. Правда, сейчас она оценивается в $25 тыс.
А продавали вы картины из своей коллекции?
Никогда. Мне их очень жалко, я их люблю.
Можете представить ситуацию, когда вы перестанете заниматься бизнесом или уедете из страны? Что будет с вашим музеем?
Вряд ли эта ситуация случится. Но если я сама не смогу заниматься музеем, то, скорее всего, по примеру западных коллекционеров подарю его государству. Я никогда не думала об отъезде из России и, надеюсь, жизнь никогда не заставит меня это сделать.
Какие ваши любимые места для путешествий и отдыха?
Мне очень нравится путешествовать. Всегда любила и люблю Европу. Сейчас, правда, открываю новые направления. Недавно, например, посетила Доминиканскую Республику. До этого я несколько раз была на Кубе, которую всегда обожала за удивительное сочетание старины и современности (там, кстати, отличный Музей современного искусства). Мое пристрастие к латиноамериканской культуре, скорее всего, связано с семейными традициями. Отец был дипломатом и прожил в Латинской Америке более 13 лет; я тоже прожила в Коста-Рике с 3 до 5 лет, а моя сестра там родилась. Испанский язык в нашей семье родной. Дети тоже учат испанский. Так что мои пристрастия в туристическом плане очевидны.
Интервью с бизнесменами, артистами, путешественниками и другими известными личностями вы можете найти в My Way.
