«Концерт для флейты Фридриха Великого в Сан-Суси». Адольф фон Менцель. Фото: Alamy/ТАСС
Академическая классическая музыка – в том виде, в котором она существует сегодня, – зародилась на рубеже XVIII–XIX веков, когда были сформированы основные законы создания произведений и оговорены правила их исполнения. Гайдн, Моцарт и Бетховен создали ту самую классическую музыку, к которой мы все привыкли и с которой сравниваем «все другое». Впрочем, те же самые венские классики предоставили и карт-бланш для осуществления национальных музыкальных проектов – создания национальных композиторских школ, установления национальных исполнительских канонов, закрепления национальных систем обучения.
В России первым идеи национального в музыке реализовал Михаил Глинка. Он высказал тезис, который и по сей день остается непререкаемым: «Музыка – душа народа». К слову, этот лозунг был взят на вооружение официальной советской критикой, отделявшей «истинное» от «ложного» именно по факту принадлежности к национальному.
Во Франции в XIX веке глашатаем национального романтизма стал Гектор Берлиоз, в Польше – Фредерик Шопен, в Италии – Никколо Паганини. С тех пор классическая музыка перестала восприниматься как нечто светское или элитарное и приобрела формат национального явления. Постепенно ее стали исполнять только «местные кадры», причем аудитория слушателей значительно расширилась.
Дирижер Кристиан Тилеман. Фото: фонд «Музыкальный Олимп»
Со временем так сложилось, что исключительно представителям национальных школ было дано право исполнять музыку своей страны. Соответственно, итальянцы, французы, англичане играли произведения Верди, Дебюсси, Перселла. Потому-то и сложилось особое отношение к иностранным музыкантам, исполняющим «свою» музыку: они воспринимались как носители стиля и – как результат – истинной интерпретации.
А что теперь? Спустя почти двести лет, кажется, ничего не изменилось: Владимира Юровского и российских артистов приглашают в Париж, чтобы впервые представить местной публике оперу Мусоргского «Борис Годунов» – одну из самых сложных для постановки опер-икон русского национального стиля, которая и на своей родной российской сцене не всегда получается удачно. Или, например, Венский филармонический оркестр вместе с немецким дирижером Кристианом Тилеманом привозит в Москву все симфонии Бетховена и провоцирует ажиотаж, который можно сравнить лишь со всеобщей истерикой вокруг спортивных событий. Обращение к национальному стандарту исполнения можно заметить и в случае с выпуском дисков. Не успела выйти новая пластинка Василия Петренко, где он вместе с Ливерпульским оркестром предлагает запись всех симфоний Чайковского, как многие зарубежные меломаны констатируют: именно так и надо играть произведения Петра Ильича – с русским характером.
В России первым идеи национального в музыке реализовал Михаил Глинка. Он высказал тезис, который и по сей день остается непререкаемым: «Музыка – душа народа»
Насколько силен в перечисленных примерах «национальный элемент» – большой вопрос. Ведь приглашение Юровского поставить оперу прежде всего обусловлено тем, что он высокопрофессиональный дирижер международного уровня. А российские артисты необходимы, чтобы справиться с русским текстом, который нелегко дается зарубежным исполнителям. Что же касается Венского филармонического оркестра – это просто один из лучших музыкальных коллективов мира, и не так уж важно, с какой программой он гастролирует. То же самое – в случае с записью Петренко. В том-то и парадокс нашего времени: границы размываются, но «национальное» все еще подсознательно культивируется как продаваемый продукт.
Ильдар Абдразаков в опере «Борис Годунов». Фото: Agathe Poupeney/Opera National de Paris
Сегодня с большой долей вероятности можно сказать, что публика с почти сакральным трепетом будет слушать Люка Дебарга, играющего Равеля, нежели нашего соотечественника, будь он трижды победителем конкурса имени Чайковского. Причем мифы создают сами слушатели: по их мнению, французы лучше играют французскую музыку, поскольку являются носителями «неявного знания».
Главный вызов глобализации, если говорить о классической музыке, заключается в том, способна ли эта музыка отказаться от национального элемента и остаться при этом интересной слушателю
С одной стороны, с этим сложно не согласиться (француз легко поймет француза), а с другой – что значит «лучше» с позиции сегодняшнего дня, когда размыты все стандарты исполнения? Здесь надо сказать, что глобализация в музыке работает в двух направлениях. Во-первых, она уничтожает мифы вокруг феномена «истинного стиля». Благодаря расширяющейся системе коммуникаций и мобильности национальный принцип уходит на второй план. Даже, казалось бы, в таком консервативном оркестре, как Берлинский филармонический, играют музыканты со всего света, в том числе из России. И ни один критик не будет доказывать, что, к примеру, исполнение европейской музыки Молодежным оркестром Венесуэлы не соответствует канонам. Такой концерт важен сам по себе и воспринимается как исключительное явление. Коммерция тоже многое значит: на своих концертах-блокбастерах Анна Нетребко намного чаще исполняет популярные итальянские программы, чем русские романсы.
В конечном счете главный вызов глобализации, если говорить о классике, заключается в том, способна ли классическая музыка отказаться от национального элемента и остаться при этом интересной слушателю. Способна ли аудитория воспринимать музыку самоценно? Безусловно, положительные ответы на эти вопросы в итоге дают сами слушатели, обладающие большим опытом и умением отличать истинное качество от рекламных обманок, а также честно работающие музыканты, благодаря которым классическая музыка не умирает, а трансформируется и продолжает звучать.
О самых интересных выставках, концертах, аукционах, турнирах, чемпионатах и других значимых событиях читайте в MY WAY.
