Норман Фостер. Источник: shutterstock
Источник: shutterstock
О Нормане Фостере в России пишут столько, что можно подумать, будто это самый востребованный здесь архитектор. С начала нулевых не утихают споры вокруг его российских проектов, разнообразных по масштабу и географии – от Москвы и Питера до Ханты-Мансийска. Архитекторы и архитектурные критики гадают, какого же Фостера сможет позволить себе Россия: камерного, дорогого и «повернутого» на экологии (как его проекты в Европе) или же смелого и масштабного, как в Китае и на Ближнем Востоке?
Номер один в мире
Он обладатель большинства архитектурных премий, включая архитектурный «Оскар» – Притцкеровскую премию. Его называют достоянием Британии, он был возведен королевой сначала в рыцарское звание, а потом получил звание лорда, причем Норман Фостер – единственный в истории, кто получил эти регалии за заслуги в архитектуре.
Его карьера не выказывает ни малейших признаков упадка. «Если оглянуться и вспомнить, какие идеи мы выдвигали перед собой в конце шестидесятых (тогда было создано первое бюро Фостера), то, во-первых, это была задача по демократизации рабочего места. Мы хотели вытеснить всех этих снобов, затянутых в белые воротнички, заново придумать офис». Что же, Фостеру в полной мере удалось справиться с этой задачей. Любой клерк, сидящий сейчас перед компьютером в здании, спроектированном Норманом Фостером, не может не ощущать, что находится не в душном бесчеловечном офисе под кондиционером, а чуть ли не у себя на даче: в комнате с ярким естественным освещением, обдуваемый легким натуральным ветерком из приоткрытого окна.
Пожалуй, пора сказать главное. Фостер – «зеленый» архитектор. Более правильным термином, возможно, будет экотек. Да, Фостер может строить передовые здания из новейших материалов, но он крайне внимателен к тому, чтобы постройка была расположена так, чтобы в окна попадало наибольшее количество естественного света, а вместо кондиционеров осуществлялся естественный воздухообмен (это предполагалось и в проекте башни «Россия»). Да что там говорить, Фостер единственный строит небоскребы, где вообще можно открыть окно! Высотное строительство – несомненный конек лорда Фостера, а второй кит, на котором покоится его творчество, – идея перекрытий, и в число его лучших проектов по праву входят перекрытия Британского музея и обновленная крыша Рейхстага. Идея перекрытий и создания микроклимата в зданиях выросла из сотрудничества Фостера с великим американским архитектором-утопистом Ричардом Бакминстером Фуллером. Фуллер, придумавший геодезические купола (сетчатые перекрытия) и предлагавший покрыть такими куполами весь Манхэттен, сотрудничал с Фостером с конца шестидесятых до самой своей смерти. Именно Фуллер стал главным учителем Фостера, обратившим внимание молодого архитектора на необходимость уделять природе так много внимания. Независимо от отношения к нему, творчество Фостера зримо меняет наши представления об окружающем мире – так, как это произошло с Лондоном. Знаменитый фостеровский «Огурец» (небоскреб для банка «Свисс Ре» или так называемый проект «Мэри Экс»), а также мост «Миллениум» являются такой же визитной карточкой британской столицы, как Биг-Бэн и Тауэрский мост.
Фостер может строить передовые здания из новейших материалов, но он крайне внимателен к тому, чтобы в окна попадало наибольшее количество естественного света, а вместо кондиционеров осуществлялся естественный воздухообмен – это предполагалось и в проекте башни «Россия».
Из грязи в князи
Можно критиковать работы Фостера, но сложно не восхищаться его карьерой. По его воспоминаниям, у такого мальчишки, как он, выходца из рабочего района в предместье Манчестера (его отец зарабатывал на жизнь малярными работами на вагоностроительном заводе, мать, имеющая цыганские корни, также была фабричной работницей) – «шансов поступить в университет было не больше, чем стать папой римским». И, тем не менее, Фостер не просто учился на отлично, он уже в школьные годы заинтересовался архитектурой. За это он должен сказать спасибо своим родителям, которые за отличную учебу подарили Нормну книгу по архитектуре авторства Фредерика Гибберда. Благодаря этой книге Фостер открыл для себя первые имена в архитектуре – Фрэнка Ллойда Райта, Людвига Миса ван дер Роэ и Ле Корбюзье. Несмотря на отличные успехи в школе, Фостер в шестнадцать лет был вынужден пойти зарабатывать на жизнь. Он проработал около года в манчестерском казначействе, где его обязанности были смертельно скучны, зато здание, в котором располагалось казначейство (в стиле викторианской псевдоготики), вызывало огромный восторг Фостера и скрашивало его рутинные будни. В семнадцать его призвали в армию, и два года он отслужил в Королевских ВВС. Именно здесь он обретает свое второе главное увлечение в жизни – любовь к небу, самолетам, механизмам и ангарам (эта страсть продолжается до сих пор, Фостер обладает лицензией пилота и передвигается от дома до бюро на личном джете или вертолете). Демобилизовавшись, Фостер успел поработать в самых разнообразных местах – от пекарни до мебельного магазина, пока в 21 все же не поступил на архитектурный факультет Манчестерского университета (правда, отделение было платным). Но уже в 1961 году Фостер выигрывает стипендию на обучение в Йельском университете в США, где получает степень магистра архитектуры и знакомится с Ричардом Роджером, с которым позже, вернувшись в Англию, основывает в 1962 году бюро Team 4 («Команда четверых» – это Фостер, Роджер и их жены, сестры Чизман). Вскоре пути Фостера и Роджера расходятся. Через пять лет Фостер со своей супругой Венди Чизман открывает фирму Foster Associates. Именно в это время он знакомится с Ричардом Бакминстером Фуллером, и, собственно, начинается становление стиля Фостера. Критики отмечают, что первым значимым проектом Фостера становится штаб-квартира Wiilis-Faber & Dumas, построенная в 1975 году в Ипсвиче. С 1990 года фирма переименовывается в Foster + Partners, а список реализованных проектов начинает расти как на дрожжах и пополняется такими масштабными проектами, как реконструкция Рейхстага, центрального вокзала в Дрездене, проектирование квантового виадука «Мийо» и постройка знаменитого лондонского «Огурца» («Мэри Экс»), мост «Миллениум» в Лондоне. Фирма Фостера растет по мере увеличения количества заказов, и число сотрудников доходит до полутора тысяч человек. В 1999 году Фостер получает Притцкеровскую премию, высшую степень признания в архитектуре. Фостер был трижды женат, у него восемь детей, трое из которых приемные.
Целого мира мало
Признанный архитектор, пожизненный пэр, мировая знаменитость. И это лишь одна сторона медали. Другая – то, как его называют: бизнесмен, делец, шулер (!), который продался за заказы, который утратил возможность творить и просто штампует проекты, не думая об искусстве. Его обвиняют в том, что для Европы он делает проекты, более щадящие городскую среду, а в Китае и на Ближнем Востоке не гнушается откровенно уродливыми вещами. Впрочем, сам Фостер как раз испытывает большой восторг от Китая и других динамично развивавшихся до кризиса экономик. «Вы только вдумайтесь, потребовалось 50 лет, чтобы аэропорт Хитроу стал таким, каков он есть сейчас. А в Пекине этот процесс проходит за пять лет». Его знаменитый сейчас лондонский «Огурец», который является одним из самых экологичных небоскребов на земле, был подвержен жесточайшей критике за то, что Фостер изменил и разрушил аутентичный облик британской столицы. Однако сейчас без него Лондон уже просто невозможно представить. Его проекты для стран СНГ также подвергают жесткой критике (особенно те, которые все же удалось воплотить в жизнь). Монументальная пирамида в Астане якобы выглядит ужасно и напоминает тоталитарные постройки. При этом любят что-то добавлять про «вписанность» или «невписанность» в городскую картину. Правда, почему-то не объясняют, каким образом в таком искусственно созданном городе, как столица Казахстана, что-либо может вообще не вписаться в городской ландшафт. Можно только пожалеть, что России не удалось за первое десятилетие нового века сделать качественный скачок в освоении современной архитектуры. Конечно, не только Фостером жив мир, но, тем не менее, у России был шанс не остаться в стороне от мирового архитектурного процесса и лицезреть у себя дома воплощение грандиозных замыслов, чистоту пропорций и завораживающее совершен.
Признанный архитектор, пожизненный пэр, мировая знаменитость. И это лишь одна сторона медали. Другая – то, как его называют: бизнесмен, делец, шулер (!), который продался за заказы, который утратил возможность творить, и просто штампует проекты.
